Всякий, кто приходит на терапию, втайне мечтает откопать клад. Ленятся люди или отважно машут лопатой – все ждут, что заступ коснется крышки, а под ней – мерцающее, как в кино, сокровище. Теперь, когда оно найдено, жизнь переменится навсегда. Обретенное богатство разрешит все главные проблемы, и, новый, преображенный, ты станешь счастлив во веки веков.
Я тоже мечтала о таком волшебном преображении. Но однажды поняла – и теперь безжалостно делюсь этим знанием: нет там никакого сундука. И не потому, что мы «роем» не в том месте. А просто нет сундука, и все тут. Обретая это понимание, многие отчаиваются. Они просто еще не знают, что если сундука нет, то это не значит, что нет сокровища. Пока ты машешь лопатой, за твоей спиной вырастает куча, в которой «монет» на целый сундук. Они перемешаны с почвой и мусором, но они там есть. Кучу еще предстоит вручную перебрать, монеты отмыть, присвоить и разрешить себе ими пользоваться. А это, в отличие от «могу копать», работа намного более кропотливая и требует большого терпения. Зато груды золота, которые там лежат, – слова, истории, воспоминания, – принадлежат нам в той мере, в какой мы сами решим ими пользоваться. Собственно, метафора клада стала для меня одной из таких монеток-инсайтов. А сколько их нашлось за годы разговоров с людьми!
«Я заметила однажды, что безудержные эти слезы начинаются всегда после одного слова – а именно слова «тяжело».
Я вспоминаю, например, как такой драгоценной находкой стало всего одно слово. Со мной занималась девушка, которой в детстве пришлось пережить немало трудностей – она была маминой помощницей и умницей, фактически стала маленькой мамой своему брату: вставала по ночам, баюкала, брала на себя семейные заботы. Как это часто бывает, она не могла устоять перед соблазном быть «как взрослая» – и за этот соблазн ей пришлось расплатиться тем, что быть по-настоящему взрослой стало для нее почти непосильным испытанием. По крайней мере, в свои 29 лет она впадала в отчаяние, когда сталкивалась с реальными задачами собственной жизни. И когда рассказывала мне о том, как ей тяжело, неутешно рыдала. Я заметила однажды, что безудержные эти слезы начинаются всегда после одного слова – а именно слова «тяжело». «И мне это (пауза, мучительный вздох) тяжело…» – и в этот момент ее уносила волна горя. Однажды я обратила ее внимание на то, что слово «тяжело» делает ее маленькой, как волшебный напиток уменьшал кэрролловскую Алису: «А что, если ты попробуешь заменить его словом «трудно»? Или «сложно»?»
После первого недоумения и злости на мою черствость она однажды так и сделала. И, о чудо, – слезы не потекли. С того момента что-то начало меняться, хотя впереди был долгий путь. Но она уже не была уменьшившейся Алисой, которая тонет в собственных слезах.
Прислушайтесь к себе: вдруг у вас есть такие слова, отнимающие силы или радость?