Анна Соусь: Почти семь лет назад после жестоких репрессий после выборов 2010 года вы написали открытое письмо главе Беларуси, где обращались к нему как избирательница и как писательница. Цитирую: «В истории остаются не герои «зачисток», а те, кто мудр и великодушен. Я никогда не была вашей поклонницей, но и в революции тоже не верю. Даже боюсь хаоса толпы. Я — за эволюционный путь. И наши люди боятся революции. Но жить по-старому уже никто не хочет». Что бы вы сейчас могли сказали или хотели бы сказать Александру Лукашенко?
Светлана Алексиевич: Я могу сказать, что это самый самоубийственный вариант, который власть могла использовать. Это настолько неожиданно и настолько самоубийственно, что я никогда не думала, что наша власть не модернизируется, что она не меняется и не чувствует время, потому что люди хотят перемен, а вместо перемен — аресты. Это просто говорит о беспомощности власти, больше ни о чем.
А власти кажется, что она показывает силу и народ запугивает. Даже если люди завтра не выйдут формально на улицу, но в головах они это как бы сделали. Уже в головах у них произошло разочарование властью,ведь президент приостанавливает декрет, а потом, как бы провоцируя народ, говорит: «Я ничего не приостанавливал». Власть хочет сказать, что она непоколебима. Это невозможно. Жизнь требует и от власти, и от оппозиции, и от всех быть более пластичной, приспосабливаться ко времени, меняться вместе со временем. А эта незыблемость очень опасна, она приведет ко взрыву, которого по большому счету никто наверное не желает. Ведь взрыв — это всегда кровь. Мои опасения, что наша власть никогда не уйдет без крови.
И эта наивность нашего очень милого Середича, который вернулся такой окрыленный от президента и сказал, что он хочет безболезненно передать власть, собрать «круглый стол». Мне позвонили журналисты из Польши, спрашивали, как я отношусь, буду ли участницей «круглого стола». Я говорю: «Круглый стол», по-моему, у нас собирает только Иосиф Середич. Ничего подобного ни я, ни народ от президента не слышим». Эта такая наивность, а власть стоит непреклонно… Но быть непреклонной — не значит быть той властью, которая сейчас нужна.
Соусь: В Праге во время вашей встречи с читателями в чешском национальном театре вы назвали романтиком Николая Статкевича. Теперь он берет на себя всю ответственность за День Воли, он призывает людей не бояться выходить на площадь. Что бы вы ему сказали сегодня, если он опять готов пожертвовать собой?
Алексиевич: Я бы сказала, что большой политик должен быть трезвым человеком, абсолютно точно понимать, когда люди начинают просыпаться, начинают формироваться как граждане… Мы спорим с моей подругой сейчас, она очень боится революции, очень боится Майдана. А кто революций не боится? Все мы боимся революций, потому что революции, как мы поняли, ничего не решают. Они наоборот отбрасывают общество назад.
Мне кажется, что оппозиции нужно немного подождать, нужно работать с людьми. Это старая форма, что улица все решит.
И если бы я была большим политиком, я все же не спешила бы. Нужно эту энергию протеста накапливать, она уже начала собираться, но нужно еще ее накапливать, тем более, что власть теряет самоконтроль и, самое главное, — что ничего не может предложить на этот протест. Она никаких перемен нам не может предложить. Аресты — это не перемены.